Бронницкие НОВОСТИ

Как известно, вражеское кольцо вокруг северной столицы СССР прочно сомкнулось в сентябре 1941 года. В осажденном гитлеровцами Ленинграде оказалось более двух с половиной миллионов жителей, в том числе 400 тысяч детей. Захвату города германское командование придавало важное стратегическое и политическое значение и делало всё для того, чтобы сломить сопротивление его защитников. Оказавшись в блокаде, Ленинград был практически полностью отрезан от Большой Земли. Сообщение с ним поддерживалось только по Ладожскому озеру и по воздуху. Противник вел непрерывные бомбардировки и артиллерийские обстрелы города, предпринимал многочисленные попытки захватить его с разных направлений. Именно на то, нелегкое для нашей страны время пришлась юность нашей героини. 15-летняя, в то время, Серафима волею судьбы оказалась в одном из эпицентров тогдашних военных действий на Балтике – на легендарном Ораниенбаумском плацдарме.

Вчерашняя школьница не понаслышке знала о том, как в конце 1941 года там, на узкой, всего в 50 километров, полосе вдоль Финского залива, поэтапно разворачивались важные исторические события, связанные с защитой Ленинграда. Красноармейцы 8-й армии вместе с двумя бригадами «морпехов», при огневой поддержке береговой и корабельной артиллерии Балтийского флота, день за днем сдерживали железный натиск ударной германской группировки, рвавшейся в осажденный город. Причем девушка не просто знала о происходящем, но и, в меру своих возможностей, способствовала тому, чтобы гитлеровцы не смогли прорваться к северной столице. К слову, этот укрепленный еще до войны район, который ленинградцы вместе с прилегающей территорией по-своему называли «Малой Землей», сыграл ключевую роль в обороне города-героя. Сам Ораниенбаумский плацдарм так и не был захвачен немцами. Но при этом, эта не оккупированная германскими захватчиками территория всё время находилась в двойной блокаде. Сообщение защитников «Малой Земли» с Ленинградом отсюда осуществлялось только морским путём и под постоянными обстрелами.

Все мы знаем о том, что характер и деловые качества любого человека начинают формироваться с детских лет. И во многом – под влиянием родителей да и самого места рождения. Героиня нашей статьи появилась на свет в декабре 1926 года в знаменитом на весь тогдашний Советский Союз Петергофе. А с началом Великой Отечественной войны этот город-музей, где прошло ее довоенное детство, стал в настоящем смысле передовой. Эвакуироваться со всеми жителями девушка, как и вся их офицерская семья, не спешила и, в конечном счете, так и не успела. А её отец, кадровый военный, руководивший всей противовоздушной обороной города, даже слышать об этом не хотел. Он, как и многие в то время, был твердо уверен: немцев скоро отбросят и погонят назад. Но фашисты, стремительно наступая, в ходе боевых действий неожиданно прорвались на петергофский вокзал, и отрезали жителям все отходные пути на Ленинград. Как позднее вспоминала Серафима Александровна, гитлеровские войска оказались всего в паре километров от их дома, который вскоре был полностью разрушен от вражеской бомбежки.

Семья нашей героини осталась без уничтоженного врагами домашнего крова, даже ничего не успев взять из имущества, из нужных и памятных вещей. А после начался её нелегкий военный быт. Прибавив себе недостающий для того, чтобы стать добровольцем трудовой армии год, целеустремленная и настойчивая Серафима решила, что теперь её место – только в рядах защитников Ленинграда. Она без сомнений записалась в сформированный на железнодорожной станции Лебяжье военно-восстановительный батальон. И как многие её совсем молодые сверст­ницы, не щадя себя, каждый день самоотверженно, как все военнообязанные, трудилась на ремонте подъездных путей, на заготовке дров для двух бронепоездов, базировавшихся на станции, а также на расчистке завалов после постоянных бомбежек и артиллерийских обстрелов. Надо сказать, что будни военно-восстановительного батальона вполне можно было назвать по-настоящему фронтовыми. Стремясь любой ценой уничтожить одну из опорных военных баз Ленинградского фронта, фашисты буквально засыпали территорию железнодорожной станции и все находящиеся там объекты, авиабомбами и снарядами.

«Наш женский взвод поселили в одной из дворцовых пристроек Ораниенбаума, – рассказывала в своё время моя собеседница. – Когда-то здесь жили фрейлины императорского двора, а в военном сорок первом году в этот заповедный мир красоты и великолепия ворвалась разрушительная война...» Как и все её сверстницы, девушка до последних свои дней не могла без негодования говорить о том, какую великую рукотворную красоту хотели уничтожить немецкие завоеватели в этих замечательных исторических мес­тах. Серафима Александровна вспоминала, как местные жители, не щадя жизни, укрывали от бомбежек, зарывали в землю уникальные даже для Европы памятники, украшения и статуи знаменитых на весь мир фонтанов Петродворца… А они, женщины-бойцы военно-восстановительного батальона старались, как могли, защитить от германских варваров эту рукотворную красоту. Часто выбиваясь из сил под тя­жестью двухметровых бревен, подтаскивали их к прибывшему на станцию составу. Бронепоезда обычно загружали по ночам и как можно быстрее: ведь за каждым немцы вели настоящую охоту.

К началу германского нападения уголь на станции давно кончился, локомотивы топили дровами, которые были необходимы их экипажам, как вода и боеприпасы. Часто самолеты с черными крестами на крыльях появлялись в самый разгар погрузки. Но их женская бригада всё равно не уходила в сооруженное неподалеку защитное укрытие. Работали под оглушительный вой пикирующих «юнкерсов» и ответные залпы зенитных орудий. От слепящего света прожекторов и взрывов авиабомб, бывало, становилось светло, как днем… «Даже через многие годы после войны я с ужасом вспоминаю эти ночные бомбежки, – говорила она. – Смерть, казалось, кружила прямо над нами: осколки фугасов авиабомб убийственным градом били по насыпи и рельсам, глубоко впивались в бревна, которые мы грузили. Рядом, случалось, вскрикивали и падали наши соратницы – раненые, изувеченные, убитые… Помню, как сама едва уцелела, когда неподалеку рванул тяжелый фугас, и меня, едва успевшую залечь за насыпью, почти с головой засыпало комьями земли…» Таким запомнила лицо войны вчерашняя советская школьница. Проходили годы, десятилетия, а она так и не смогла забыть своих погибших, умерших от ран подруг из их бригады. Но еще страшнее оказался беспощадный для всех блокадный голод…

Даже через много лет после своей службы в батальоне Серафима не могла равнодушно смотреть на то, когда кто-то выбрасывал не съеденный кусок хлеба в мусорный бак. Ей при виде этого сразу вспоминались беспощадно голодные месяцы 1942 года, когда они, нередко, жили на одном подножном корму, даже без скудного блокадного пайка. Особенно губительной для защитников плацдарма стала первая военная зима. Они, как и жители блокадного Ленинграда, попали в тяжелейшее положение: часто баржи с продовольствием фашисты уничтожали на воде Финского залива при подходе к окруженному «пятачку». И тем самым обрекали его защитников на голодную смерть. В Ораниенбауме и на станции Лебяжьей, как она вспоминала, тогда не стало ни собак, ни кошек – в пищу шло всё, что можно было есть… Не выживали не только старики, но и молодежь. Парни и девушки, умершие от постоянного недоедания и истощения, и лежащие там, где их настигла смерть, стали привычным явлением сурового быта тех лет. Пожалуй, именно тогда она, как и все блокадники, узнала настоящую цену даже маленькому кусочку черствого пайкового хлеба. Ведь сколько знакомых и не знакомых ей людей он мог спасти от голодной смерти…

Автору этих строк в разное время и по разным поводам не раз доводилось общаться с самой Серафимой Александ­ровной и её мужем Леонидом Викторовичем, когда они ещё находились в добром здравии, добросовестно трудились и активно занимались общественной работой и, в частности, патриотическим воспитанием молодежи. И получше узнавая супругов-фронтовиков Игнатьевых, я убеждался в том, что не только общее место работы, обоюдная симпатия, но и явная схожесть биографий крепко и навсегда свела вместе в послевоенном Петергофе, немало повидавшую девушку и офицера-выпускника военно-транспортной академии, попавшего по распределению в здешний оборонный НИИ. И несмотря на то, что Леонид был всего на один год моложе своей избранницы, за плечами у бывшего фронтовика, чудом оставшегося в живых, был тяжелый, но очень много значащий опыт службы в действующей армии. В составе 27-го стрелкового полка 11-й стрелковой дивизии Брянского фронта совсем юный новобранец участвовал в наступательных операциях, в самых первых и наиболее кровопролитных боях под Сталинградом и на «огненной» Курской дуге.

Важно отметить и то, что супруг Серафимы Александровны был не просто кадровым военным, а представителем целой офицерской династии. Отец ветерана, Виктор Александрович, отдал службе в армии многие годы и тоже участвовал в боевых действиях. Как мне рассказали, Игнатьева-старшего призвали в Красную Армию еще в довоенные годы. В дальнейшем он стал офицером, служил командиром пехотного батальона и на других руководящих должностях. А воевал с начала Великой Отечественной – на Ленинградском, Воронежском фронтах, был начальником штаба дивизии, сам попадал под вражеские артобстрелы. Так уж вышло, что из-за тяжелой болезни ему пришлось оставить строевую службу. И опытный офицер стал преподавателем в Академии тыла и снабжения. Свою армейскую карьеру Виктор Игнатьев завершил в звании полковника, а умер рано – в 65 лет – подвело сердце. Но уважение к профессии, долг защищать Родину, многолетнюю привычку к порядку и дисциплине во всем, сумел передать своему сыну. Когда гитлеровцы напали на СССР, Леонид только перешел в 10-й класс средней школы в Свердловске. Десятилетку ему завершить не удалось: в армию парня призвали 17-летним.

Сначала новобранца направили в Тюменское пехотное училище. Но окончить его Леонид не успел: в июне 1943 года их батальон курсантов направили на Брянский фронт рядовыми бойцами. Довелось несовершеннолетнему красноармейцу участвовать и в самых кровопролитных сражениях Великой Отечественной войны. Когда вчерашний курсант попадал под шквальный огонь, ему часто приходила на ум горькая мысль: «А удастся ли дожить до своего 18-го дня рождения?» Например, 10 сентября 1943 года Леонид запомнил на всю оставшуюся жизнь… Предстояла обычная для пехотинцев разведка боем – иначе говоря, атака на сильно укрепленные вражеские позиции – они должны были помочь артиллеристам выявить и подавить огневые точки. Быть приманкой и живой мишенью – смертельно опасное дело. Опытные фронтовики это хорошо понимали… Потому Леонид запомнил, как перед началом боя к нему подошел командир и сказал: «Игнатьев, ты самый молодой, семьи и детей у тебя еще нет… Так что, когда скомандую: «В атаку!», поднимешься и побежишь первым, а за тобой – остальные…»

Судьба уберегла будущего супруга Серафимы от смерти. Но тяжелого ранения ему избежать не удалось. Когда наступающие пехотинцы заняли немецкие траншеи, Леонида послали разведать брод через речку. Там и настигла юного пехотинца разрывная пуля, едва не лишившая его ноги. В полевом госпитале, куда он был доставлен с передовой, хирург, осмотрев рану, изрек: «Вся кость ниже колена раздроблена… Ногу, к сожалению, придется ампутировать…». Но потом, видимо, пожалев только начавшего взрослеть мальчишку, все же решился на несколько сложных операций. А дальше его долго долечивали уже в тыловых госпиталях. Сначала в Туле, потом – в Боровичах, под Тихвиным, и в Вологде. Завершил Игнатьев почти годовую госпитальную эпопею у себя на родине – под Свердловском. Вот только на передовую ему попасть было уже не суждено. Хотя многих, завершающих своё пребывание в госпитале бойцов, готовили для отправки на Ленинградский фронт для окончательного прорыва германской блокады...

Как мне рассказывал сам ветеран, перед выпиской всех раненых фронтовиков, прошедших лечение, обычно направляли на хозяйственные работы, чтобы они немного окрепли и привыкли к нагрузкам. У Леонида, посланного вмес­те с другими красноармейцами в лес, на заготовку дров, от напряжения снова открылась старая рана… Пришлось ему долечиваться уже в глубоком тылу. А пос­ле выписки его направили не на быстро уходящий на Запад фронт, а на учебу – в Одесское артиллерийское училище. Там парень встретил долгожданную Победу и осенью 1945 года получил лейтенантское звание. После войны молодой офицер, вчерашний фронтовик, успел послужить в Подмосковье, затем – в отдельном разведбатальоне в Молдавии, а в дальнейшем был направлен на продолжение офицерского образования. Он успешно сдал экзамены и поступил в Ленинградскую военно-транспортную академию. После её окончания будущий супруг нашей героини навсегда связал свою судьбу с «оборонкой». Его направили в 21 НИИИ, находящийся тогда в Петергофе.

Познакомившись там с молодой сот­рудницей института Серафимой Александровной, которая не только достойно пережила блокаду, но и участвовала в обороне Ленинграда, за что была награждена боевой медалью, он сразу понял: это его надежная спутница на всю жизнь... Так неисповедимая судьба навсегда связала двух немало повидавших молодых людей... Проходили годы, менялись гарнизоны и места жительства. Два близких по воспитанию и образу жизни человека, раз и навсегда соединив свои судьбы, поровну делили тяготы не обустроенного офицерского быта, во всем поддерживая друг друга. Вместе участвовали в восстановлении Петергофа, вместе перебрались потом в подмосковные Бронницы. Как и другие офицерские семьи, намыкались по чужим углам. Даже своего скарба поначалу не было: в их быт надолго вошла неказистая, видавшая виды, казенная мебель с инвентарными номерами. Только через годы, когда развернулось на новом месте большое хозяйство 21 НИИИ, поднялся на пустыре институтский городок, Игнатьевы получили квартиру и оба трудились в бронницкой «оборонке» до самой пенсии.

Леонид Викторович дослужился до звания полковника, руководителя научного отдела, защитил кандидатскую диссертацию, участвовал во многих перспективных разработках военной техники. К примеру, за создание 30-тонного гусеничного вездехода-двухзвенника, в котором участвовал Игнатьев, институт наградили орденом Красной Звезды. Надо сказать, что и Серафима Александровна старалась не отставать от мужа: она тоже добросовестно трудилась в институте, а ещё стала надежной помощницей мужу во всех делах. И самое важное, как считали супруги Игнатьевы, они вырастили достойное потомство. Сын, названный в честь своего деда Виктором, продолжил офицерскую династию Игнатьевых. С отличием закончив в Бронницах десятилетку, парень твердо решил связать свою судьбу с армией, выбрав войска стратегического назначения. В 1980 году с красным дипломом завершил учебу в столичной военной академии и пошел, как и отец, по научной стезе, был направлен в оборонный НИИИ в Болшево (сейчас г.Юбилейный). Ученый офицер освоил современные ракетные комплексы, не раз участвовал в учебных пусках в Плисецке… И если бы не развальные 90-е годы, когда Виктора Леонидовича, как и многих офицеров-ракетчиков, досрочно и бездумно уволили по сокращению штатов, он по сей день защищал бы Россию на самых передовых рубежах…

К слову, по судьбам таких на первый взгляд самых обычных офицерских семей, как Игнатьевы, вполне можно изучать славную историю нашей страны. Дед – Виктор Александрович начал армейскую службу в самом начале прошлого столетия, служил в Красной Армии, потом вместе с выросшим сыном Леонидом Викторовичем защищал Родину в «грозовые сороковые». После окончания Великой Отечественной войны каждый из них по-своему участвовал в укреплении обороноспособности нашего государства в трудный восстановительный период. А в дальнейшем внук родоначальника династии, Виктор Леонидович, продолжил военную профессию – достойно служил в Вооруженных Силах страны до самого последнего десятилетия бурного и противоречивого ХХ века. Как мне позже рассказала Серафима Александровна, в общей сложности трое представителей офицерской династии Игнатьевых отдали Советской армии более ста лет своей биографии…

Вспоминается одна из последних встреч с Игнатьевыми. Дополняя друг друга чем-то, как им казалось, очень важным, они вместе вспоминали прожитые десятилетия, бережно снимали с полок старые семейные альбомы, показывали мне фотографии друзей, знакомых, запечатленных на снимках 50-х, 60-х, 70-х, 80-х… В те советские годы институтский коллектив был как одна слаженная семья. Многие офицерские семьи дружили между собой. Умели и добросовестно работать, и весело, сообща, отмечать праздники. Каждый год для Игнатьевых по-своему знаменателен, каждый оставил свой след в биографии… В особо памятном для обоих супругов, 2007-м, Игнатьевы достойно отметили свою «золотую свадьбу». А еще супруги во время нашего общения с гордостью поведали и о своей подающей надежды внучке Полине. Она, хоть и не стала, как родители, работать в «оборонке» и, тем более, носить погоны, но зато нашла своё призвание в российском автопроме. «Сказалась наша автомобильная специализация», – шутил тогда дед. Впрочем, может быть, четвертым офицерским поколением Игнатьевых станут правнуки. Зная эту семью, можно предположить, что через двадцать-тридцать лет так оно и будет…

Судя по воспоминаниям, за совместно прожитые десятилетия Серафиме Александровне и её мужу довелось повидать и испытать и радости, и горести. И хоть не всё на финише жизни сложилось, как хотели, они никогда не жаловались на свою судьбу. А еще супруги-ветераны раз и навсегда привязались к Бронницам. Семья Игнатьевых многие годы жила на улице Советской в доме №115. Даже, когда появилось возможность сменить место жительства – решили остаться здесь. Слишком многое связало их с нашим старинным городом, слишком много он стал значить в их совместной жизни. Как вспоминают старожилы, сама Серафима Александровна всю жизнь была достаточно открытым и очень общительным человеком. Добросовестно работая техником, а затем – инженером в одном из отделов 21 НИИИ, она не одно десятилетие дружила со многими своими сверстницами. Одна из близких ей по жизни людей – ныне здравствующая бронницкая пенсионерка-блокадница Диана Александровна Дубнякова. Вот что она рассказала автору этих строк о своей ушедшей в мир иной подруге.

– Нас очень многое связывало с Серафимой: мы, можно сказать, ровесницы по возрасту, обе пережили ленинградскую блокаду, немало испытали в своей жизни, – вспоминала моя собеседница. – Я, как и она, тоже в своё время работала в оборонном институте – инженером по труду и зарплате. А еще с Серафимой Александровной (я её называла просто Симой) мы жили в одной пятиэтажке и, когда стали пенсионерками, встречались и общались постоянно. Говорили между собой о самых разных вещах. Я хорошо знала всю семью Игнатьевых, и меня всегда радовало то, как дружно жили супруги, как правильно воспитывали своё потомство. А если говорить о нашем общении, то у моей подруги была своя обоснованная точка зрения на любые актуальные темы. К слову, она умела хорошо выступать публично: будь-то собрание или наши ветеранские посиделки. Я и другие наши знакомые всегда внимательно слушали Симу, и многое от неё узнавали. Так что кончина подруги стала для меня и для всех, кто её знал, очень тяжелой утратой.

Серафима Александровна прошла долгий, нелегкий, но при этом очень содержательный жизненный путь. И всего на несколько лет пережила своего супруга. Пока были силы аккуратно ходила на все общегородские ветеранские мероприятия. Она умерла в июне 2018 года в возрасте 92 лет и была похоронена на городском кладбище в День памяти и скорби, который как участница Великой Отечественной войны и блокадница при жизни по-особенному почитала. Собирая информацию об этой незаурядной женщине, которая встретила самую страшную войну ХХ века совсем юной 15-летней девушкой, и, как могла, защищала блокадный Ленинград, я всякий раз убеждался в том, что её судьба в чём-то похожа на большую и содержательную книгу. Всего того, что она пережила, без всякого преувеличения, хватит на несколько обычных человеческих биографий. Как и у многих представителей военного поколения, в книге её жизни было много драматических, но и немало радостных, оптимистических страниц. В этой газетной статье мне удалось пролистать только некоторые, самые значимые и памятные из них...