ЕЛОВАЯ ТРАГЕДИЯ
0
783

Эта давняя история, посвоему связавшая трудные послевоенные годы с первым десятилетием нынешнего века, часто приходит на ум. Вспоминая прошлое, своих родных и близких, нелегкий быт 40-х, сравнивая время моего детства с нынешним, понимаешь, как сильно все изменилось с тех пор. Другим стало отношение людей к труду, к своим обязанностям перед обществом, перед окружающими, перед природой родного края, которую мы призваны беречь и защищать…

Лето 1947го выдалось у нас очень жарким и засушливым. Дождей почти не было. В один из таких знойных дней у нашего дома на Красноармейской улице остановилась телега с просторной бочкой для воды, которую, не торопясь, везла большая лохматая лошадь.

– Эй, хозяйка! Выйдька ненадолго, – позвал маму незнакомый пожилой извозчик, медленно слезая с телеги. – Дело к тебе есть… Под мышку мужчину подпирал костыль, так как вместо обычной левой ноги у него, как я заметила, торчала деревянная, которая крепилась ремнями.

– Заходите в дом, – пригласила приезжего мать. – Кто вы? И по какому делу к нам?

– Звать меня Федор, – ответил извозчик. – Я – из Пушкино, подрядился воду до ельника возить. После того, как ногу на войне потерял, работаю водовозом. А тебя, хозяйка, как величать?

– Мария.

– Завтра к шести утра, приходика ты, Мария, на участок ельника, который за тобой закреплен. Твоя очередь поливать саженцы… Я подвезу бочку прямо к посадкам: твой гектар знаю… Да питья с едой захватите – делото на весь день..

Поясню, мать по распределению городской власти взяла в то время один гектар земли под посадку молодых елочек и сосенок с последующим поливом саженцев. Осенью землю на месте будущей еловой рощи вспахали, а весной высадили двухлетние деревца. За уход нашей семье в течение двух лет выделяли участок в лесу (в просеках и на полянках) под сенокос. Мы держали корову и, чтобы зимой ее прокормить, нужно было вдосталь заготовить сена.

Весной мать со взрослым отцовым братом и своим двоюродным (обоих звали Володями) сообща посадили выделенные нам саженцы. А на поливы вместе со всеми ездила и я. Помню, особенно любовались мы необычными для наших мест, голубыми елями, которых было целых три ряда…

А находился наш участок молодого ельника неподалеку от деревни Пушкино по правой стороне дороги. Утром мама разбудила меня вместе с братом Лешей и мы стали быстро собираться на полив. Работа эта нам была знакома: весной мы уже поливали свой участок. Правда, не из бочки, а из ближних к нему канав, вырытых по обочинам дороги. Они были наполнены водой после обильных весенних дождей… Помня о жаре, мать налила два больших бидона домашнего кваса, а в видавшую виды холщовую сумку положила побольше отварной картошки – нашей главной еды, огурцов с огорода и три маленьких кусочка хлеба (его в то послевоенное время еще выдавали по талонам). Вскоре все уже быстро шагали по направлению к нашей еловой делянке. Я и Леша несли пищу и питье, а у мамы были в руках две большие лейки и тяпка для прополки.

Солнце взошло быстро, и даже утром было жарко. Мы шли босиком и едва поспевали за мамой. Ноги буквально утопали в глубокой пыли. По этой выссохшей без дождей дороге пастухи ежедневно гоняли городское стадо в Бронницкий лес, и ее верхний слой растоптали до состояния легкого, как перина, сыпучего месива. Шли мы, как по облаку. Позади уже шесть десятилетий, а я до сих пор помню это незабываемое ощущение детства, когда обычная, рассохшаяся от зноя придорожная земля казалась мне теплым пухом…

Дойдя до ельника, мы немного передохнули, съели по картошине с огурцом и начали свой трудовой день. Мама тяпкой вырубала траву вокруг саженцев, а я и Леша обкладывали их срубленными сорняками. Вскоре к нам подъехала и телега с полной бочкой. Лохматая лошадь казалась мне очень большой, а копыта – просто огромными. Густая лошадиная грива, свисающая по бокам, была сплетена в косички, а длинный хвост аккуратно перевязан по всей длине веревкой. Впереди, на телеге, сидел уже знакомый нам Федор. Деревянный костыль его отсутствующей ноги торчал, как дуло небольшого оружия…

Извозчик сразу сказал, кто и что будет делать, и работа под его присмотром пошла. Лешу сразу посадили на телегу, и он стал ковшом наливать воду из бочки в лейки. Мама поливала из них саженцы. Когда мы выпили взятый из дома бидон кваса, я тоже стала носить в нем воду и поливать деревца. Бочка через час опустела, и Федор отправился за водой. Пока извозчик был в дороге, мы занимались прополкой… Так час за часом, несмотря на жару, весь наш еловый гектар был полит и прополот. А мы помню так устали, что возвращались, едва не падая. Видя мое состояние, водовоз посадил меня с на телегу. А мама с Лешей медленно шли сзади…

– Дядя Федор, скажи: откуда у тебя такая большая и лохматая лошадь? – спросила я.

– Это мой военный трофей, – прозвучало в ответ. – У немцев захватил. Потому и зову ее Фрицем. На фронте мы с ней подвозили снаряды на передовую. А однажды во время обстрела она спасала меня от смерти. Ее легко ранило, а я ноги лишился. Сам лежал в госпитале, и она находилась рядом – санитары ее выходили. Вместе с Фрицем домой в товарняке прибыли. И теперь вместе на жизнь зарабатываем…

А еще на обратном пути в Бронницы я подумала, что, когда саженцы вырастут, я стану взрослой, обязательно приду в эту еловую рощу. И, глядя на высокие сосны, на стройные и пушистые голубые ели, вдыхая неповторимый хвойный аромат, обязательно вспомню о том, как мы сообща заложили основу этого будущего лесного богатства. Надо сказать, что позже я не раз проезжала вблизи этих мест, видела, как росли наши посадки. Но мне даже трудно было даже предположить, что спустя 60 лет, уже в новом веке, мое последнее свидание с ельником у Пушкино не будет таким радостным, как надеялась…

Август 2007го выдался дождливым, и я, доехав на автобусе до бывшего асфальтового завода, зашла с лукошком в знакомую рощу. И буквально обомлела от открывшегося мне жуткого зрелища. Прямо перед ельником высились три огромные кучи отходов, как видно, привезенные сюда и сгруженные самосвалами. Еще больше самого различного мусора и хлама было в самом лесу: всюду валялась ненужная тара, кучи пустых бочек, бутылок, ржавых металлоконструкций. Ктото выгрузил здесь кучу пропавших, развалившихся арбузов, над которыми кружились полчища мух…

Но больше всего меня возмутило то, что большинство выросших деревьев было зачемто срублено или вовсе выкорчевано с корнями. От трех посаженных нами рядов голубых елей осталось всего несколько деревьев. На месте выкопанных (надо полагать с использованием современной техники) с корнями деревьев темнело множество больших квадратных канав, заполненных мусором и залитых дождевой водой. Словно вырытые и оскверненные какимито варварами могилы…

Забегая вперед, скажу, что в настоящее время остатки нашего елового гектара вместе с мусорными ямами и вовсе стали засыпать землей… Видимо, этот участок комуто уже продан или сдан в долгосрочную аренду. И в скором времени вместо погубленной еловой рощи будут чьито частные владения… Что ни говори: иные времена – иные нравы… Как же так получилось, что местные жители спустя годы забросили лесопосадки и напрочь забыли про наш ельник? Почему вездесущие хапуги и ворье так сильно загадили этот дорогой моему сердцу рукотворный участок леса? Ведь предыдущие поколения при советском строе сажали и растили его почти на голом энтузиазме? Разве не преступно – столь безоглядно и цинично уничтожать природу: рубить, выкапывать и красть, наверное, для своих свежеотстроенных особняков красавицыели, оставляя после них только пустые мусорные ямы? Как вообще можно так наплевательски относиться к лесу – вековому кормильцу и защитнику россиян? Эти вопросы, как и сама печальная концовка нашей давней еловой истории, до сих пор не дают мне покоя.

Е.СМИРНОВА-ЛАТРЫГИНА

Назад
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий