Бронницкие НОВОСТИ

Память о Чернобыле не стареет. По особому значима она и сегодня, когда мир с тревогой следит за происходящим на атомной электростанции “Фукусима­1”… Этой весной в Бронницах, как и повсеместно в РФ, проходят мероприятия по случаю 25­летия трагедии на ЧАЭС. Накануне 26 апреля, скорбной для россиян даты, корреспондент “БН” встретился с одним из первых бронницких ликвидаторов, офицером­автомобилистом, ныне – руководителем службы технического обеспечения безопасности дорожного движения правительства Московской области Е.В.РУМЯНЦЕВЫМ и попросил ветерана поделиться воспоминаниями о своих служебных командировках в радиоактивную зону в 1986­1989 гг., рассказать о том, чем запомнилось участие в устранении последствий самой крупной техногенной катастрофы ХХ века.

– Евгений Владимирович, сначала немного о себе: где родились, жили, учились, кто ваши родители? Почему стали военным автомобилистом?

– Я коренной бронничанин, родился в 1950­м. С городом связано очень многое в жизни моих родных и моей. Здесь жил, работал и похоронен прадед. Отсюда ушел на войну дед, погибший в 1944­м под Невелем. Полной мерой хлебнули лиха в грозовые 40­е и мои родители: отец – на фронте, мать – в тылу. Папа после демобилизации работал в администрации Бронницкого района, а после окончания вуза руководил сельхозпредприятиями. Мама после войны освоила специальность бухгалтера и посвятила этому делу 43 года жизни. В семье нас было трое: я и еще младшие сестра и брат. Жили на ул.Московской, у городского стадиона. Сначала я ходил в начальную школу на нашей улице, после – в восьмилетку на Красной, а среднее образование получил на Новобронницкой – в “красной” школе. До сих пор благодарен всем своим учителям за глубокие, прочные знания, за их добросовестность и профессионализм. На мой жизненный выбор повлияли увлечение еще со школьных лет автоделом и пример старших. После окончания гражданского вуза меня направили в Группу советских войск в Германии (ГДР), где и начал службу лейтенантом, командиром взвода.

– А откуда и в каком качестве вас отправили в чернобыльскую зону?

– Вернувшись в Бронницы, продолжил офицерскую службу в 21 НИИИ. Начав с капитана, мл.научного сотрудника, дослужился до подполковника, замначальника научного отдела. Успешно защитил диссертацию (по ядерной физике), стал лауреатом премии Ленинского комсомола в области науки и техники. В конце апреля 1986­говошел в состав оперативной группы ГЛАВТУ МО, которая9 мая (сразу после военного парада) прибыла на Киевский вокзал для отправки на ЧАЭС. Детали уже забылись, но даже через 25 лет помню, что пассажиров с Украины прибывало очень много. Их встречали люди в спецодежде, с дозиметрами, выборочно проверяли… А в ту сторону никто не уезжал. На перроне из отъезжающих стояли только мы: трое офицеров (О.М.Гордиенко, И.И.Киселев и я), а также провожающие – наши жены. Так и ехали – в пустом поезде. А когда прибыли в Киев и направились по автодороге в Чернобыль, сразу обратили внимание, что по мере приближения стали попадаться колодцы, закрытые пленкой для предохранения воды от радиоактивной пыли. Хотя перед самым местом аварии, переезжая по мосту р.Уж, очень удивились происходящему. На реке было полно детей: одни купались, другие загорали, кто­то с удочкой на берегу сидел… Как будто, никакой страшной беды на ядерном объекте не было. Никто не сознавал грозящей опасности…

– Чем занимались в Чернобыле? Какие задачи решали?

– Начальник из ГЛАВТУ МО генерал­полковник И.В.Балабай поставил перед нами конкретные задачи по автотехническому обеспечению войск при ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Действовали в специфических условиях радиоактивного заражения местности(как по изотопному составу, так и по продолжительности воздействия проникающей радиации). Конечно, уже был некоторый опыт действий войск в подобных условиях (к примеру, Тоцкие учения, ликвидация аварии на предприятии “Маяк” и испытания на Семипалатинском полигоне). Но таких крупных и масштабных войсковых мероприятий, где были бы задействованы многие тысячи людей, еще не было. От нас требовалось как можно оперативнее определиться с особенностями предстоящей работы. Это, прежде всего, укомплектование парка автомобильной техники (АТ) войск в районе ликвидации последствий катастрофы, а также ее эксплуатации в условиях радиоактивного заражения местности (РЗМ), как в летний, так и зимний периоды. Нам предстояло разработать условия эвакуации автотехники и ее ремонта в условиях РЗМ, снабжения всем необходимым автоимуществом. Особо важные требования стояли в плане защиты личного состава (водителей, эвакуационников, ремонтников), то есть требовался регламент труда, отдыха, приема пищи, гигиены и т.д.. Нужно было разработать четкий план действий оперативной группы ГЛАВТУ МО, а также всех специалистов – автомобилистов, действующих в составе научного центра. Район ликвидации последствий аварии был ограничен 30­км зоной отчуждения. В ней выделили особую зону – в непосредственной близости вокруг ЧАЭС; сектор №1 – зона ответственности Белорусского военного округа (ВО), сектор №2 – Киевского ВО, сектор №3 – Прикарпатского ВО. Как представители НИИ мы решали и научные задачи...

А какой именно взрыв произошл в 4-­м энергоблоке? Каков изотопный состав? Зоны заражения?

- Проведя эксперименты, исследования в различных районах радиоактивной зоны, многочисленные консультации со специалистами из 12­го ГУ МО, Института биофизики АН СССР, членами правительственной комиссии, нам удалось представить командованию полномасштабную картину катастрофы. На основе полученных результатов строилась вся последующая работа по автотехническому обеспечению войск в условиях РЗМ.

– Насколько трудно было решать проблемы защиты людей? Были ли вы на самой ЧАЭС?

– Все приходилось делать в предельно сжатые сроки, не считаясь со временем. Вставали рано, ложились поздно. Перемещались на вертолетах, автомобилях и даже пешком. Задачи решали во всех секторах и зонах ответственности (Белорусского, Киевского и Прикарпатского военных округов). Тогда ведь не было независимых государств. Для понимания масштаба и ответственности приведу примеры. Так, в мае 1986­го в районе ЧАЭС стояла сильная жара. Но одеты­обуты все ликвидаторы были, что называется, по полной форме. Чтобы радиоактивная пыль не попадала на тело. Да вдобавок у всех еще и респираторы на лицах… В результате – участились случаи обмороков, тепловых ударов. У кого­то даже случалось носовое кровотечение. Хотя сама радиационная обстановка в месте нашей дислокации – не превышала 5,0 мР/час. В частях из­за необоснованных страхов начались волнения и тревога. Пришлось этим медицинским вопросом заниматься заместителю главного радиолога ВС СССР С.И.Черняку. Вскоре установили главную причину недомогания людей – авитаминоз на фоне серьезных физических и тепловых нагрузок. Чтобы устранить его, подкорректировали режим труда и отдыха, улучшили питание, добавили витаминов. Все пришло в норму. Второй пример. В июне 1986 г. в 30­км зоне находилось 7400 единиц автотехники Минобороны, имеющей разный уровень радиоактивного заражения, в том числе очень опасный для людей (свыше 6000 мР/ч.). Нужно было грамотно, по науке, решать проблемы ее оперативной дезактивации. Выполняя поставленные задачи, мне и моим коллегам не раз приходилось бывать и рядом с 4­м энергоблоком, и сверху над ЧАЭС, и внутри основных помещений.

– Сколько раз выезжали к месту катастрофы?

– Первая командировка продолжалась три недели. Затем вернулись в Москву, доложили начальнику ГЛАВТУ МО. Через 10 дней мы с ним улетели в Киев, а оттуда опять в район ЧАЭС (летали, ездили по секторам, штабам, воинским частям). Этот вояж продолжался менее недели. Особенно трудно, а порой и опасно, было в начальный период ликвидации последствий аварии. Вся зона была блокирована от осадков, а лето было очень жаркое. Как следствие, термические нагрузки, усугубляющиеся защитой тела от радиоактивной пыли, а также органов дыхания – респираторами. Всем пришлось попотеть. Труд наших земляков в период с мая по сентябрь 1986­го достоин уважения. Офицеры­бронничане А.А.Тимохин, Е.И.Котыга, В.А.Дудин, В.В.Старшинов, Н.Г.Парфенов, В.В.Кулышев, В.С.Козлов, Н.И.Кучеров, Б.Н.Долгих, А.Н. Зиновьев, Н.Н.Кузьмичев честно и профессионально выполнили свою работу в опасных для жизни условиях. Третья и последующие мои командировки совместно с коллегой­офицером О.П.Козыревым были связаны с решением оперативных вопросов и учетом, с особенностями работы в разных климатических условиях (особенно зимой). Довелось увидеть и так называемые “мертвые” населенные пункты. К примеру, Припять. Летом там – пугающая пустота домов, дворов, улиц и площадей, а зимой – огромные сосульки, свисающие с балконов нежилых многоэтажек, из­за размерзшихся систем отопления да разбитые стекла в окнах. Сам Чернобыль полностью “мертвым” назвать трудно: там размещались штабы МО СССР и правительственные комиссии. Причем, все структуры – практически на одной центральной площади. Запомнился один лозунг на улице поселка Полесье: “Мирный атом – в каждый дом!”. Он приобрел поистине зловещий смысл: атом пришел в дома, “не постучавшись”. Когда проезжали окрестные деревни, видели, что не все жители уехали. Кое­кто из пожилых людей остался. Летом работали в огородах, зимой топили печки. Жизнь шла даже там, где царила смерть… Последняя моя командировка состоялась на окончательном этапе работы в 1989­м при закрытии ЧАЭС. Полученными знаниями и опытом делился со всеми офицерами, направленными из Бронницкого гарнизона в район ЧАЭС с мая 1986 г. по 1989 г. Всего в этот период 21 НИИИ направил 58 офицеров и 38­й ОПЗ – 2 офицера.

– Как сложилась ваша последующая жизнь? Расскажите о своей семье, о друзьях­чернобыльцах?

– В 1995­м пришлось уволиться из армии. Знаете, как тогда увольняли, строем и без песни – сокращением ВС называлось. Нашел новую работу. Тем более, что и дети подрастали. Сын Алексей тогда уже учился в МГУ, а дочь – Елена, закончив школу с золотой медалью, поступила в ММА им. И.М.Сеченова. Оба закончили аспирантуру, дочь даже защитила диссертацию. Моя супруга, Вера Леонидовна, потомственный врач. 10 лет трудилась в Раменской ЦРБ анестезиологом­реаниматологом, а после – уже более 25 лет – главным врачом санатория №8 СВАО г.Москвы. С 1972­го, с первого дня моей службы она стойко делила все радости и тяготы жизни. Теперь я уже 16­й год тружусь на гражданке – в ГУП МО “Служба технического обеспечения безопасности дорожного движения”. Ничего не жду, ничего не прошу. Поэтому никто не обманывает моих ожиданий. Что дали, то и дали. Хотя понимаю, что объединяться чернобыльцам надо. Вместе мы – всегда сила. Сейчас мне 60 лет, времени и сил все меньше. И если раньше удавалось поиграть в футбол за ветеранов города, то сейчас эти физические нагрузки уже не по мне. Здоровье не то…

– Встречаетесь ли с бывшими ликвидаторами? Что хотели бы сказать тем, кого уже нет на этом свете, в канун памятной даты?

– Своих товарищей и коллег, всех, с кем пришлось вместе работать на ЧАЭС, специалистов из Курчатовского научного центра и других организаций, с которыми вместе решали поставленные задачи, буду помнить всегда. В канун памятного дня хочется сказать добрые слова в адрес всех наших офицеров, честно выполнивших свой долг перед Отечеством, не доживших до этой весны. Это С.Г.Антипин, Ю.Е.Баранов, П.С.Бритвин, Ю.А.Громов, Н.Ф.Иванов, В.С.Козлов, А.М.Кучапов, Н.И.Майсионок, Е.А.Новицкий, В.А.Погорелый, М.И.Рославцев. Обращусь к ним стихами самих чернобыльцев:

“Мы вас всех соберем, вспомним дни на ЧАЭС,

Как от “звона” рентген умирал рыжий лес,

Как горел небосвод и упала звезда, 

И в апрельскую ночь вы ушли навсегда…

До свиданья, друзья! Не скучайте без нас,

Всех сегодня помянем и выпьем за вас…”

Беседовал Валерий ДЕМИН